Адвокат чародейки [= Тень Эсмеральды ] - Наталия Орбенина

– Вы же сами, папенька, меня послали поговорить с Розалией Марковной. Я и пошел, да только нашел ее не в ее комнате, а у реки. Бог весть, зачем ее туда понесло, может, она подышать хотела перед сном? – неловко соврал Анатоль.

Полковник внимательно посмотрел на сына, и по всему было видно, что эта наскоро слепленная ложь его не устраивает. Полина Карповна, в очередной раз оказавшись в комнате сына, из-за этих последних слов мужа так и встрепенулась и накинулась на него:

– Ты так его спрашиваешь, словно подозреваешь в чем-то! Неужто наш сын столкнул бы Розалию с берега? Там немудрено поскользнуться, я всегда об этом говорила!

Когда за старшими Боровицкими закрылась дверь, Сережа осторожно спросил:

– Мне кажется, твой отец тебя действительно подозревает, боюсь, ваша тайна скоро выйдет наружу.

– Да, дело дрянь. Ты поэтому передай Розалии, чтобы она пока что немного побыла у вас, чуть-чуть, самую малость. Пройдет эта гроза, все поутихнет и само собою разрешится.

– Как! – ахнул Сергей. – Разве ты теперь не поедешь за ней?!

– Прости, я понимаю, что в твоих глазах это выглядит неблагородно, но так будет лучше всего поступить. Я же знаю тебя. Ты сможешь найти нужные слова и объяснить Розалии, что ей лучше пока переждать у вас. Я напишу ей! К тому же, ты видишь, я сам нездоров. День, два – и все образуется, и я примчусь за ней. Сережа, друг, я знаю, на тебя можно положиться. Ну не хмурься, не хмурься!

Сережа покидал Анатоля со смешанным чувством. Радость уступила место непонятному беспокойству. Он заметил в глазах кузена нечто такое, чего не мог пока объяснить себе. Что-то промелькнуло в них – непонятное, тревожное, пугающее. Как можно было не помчаться тут же к любимой женщине, узнав о ее спасении?

– Вы уже покидаете нас, милый Сережа? – Полина Карповна с нежностью погладила юношу по руке. – Передайте поклон вашей матери и нашу благодарность за эту великую помощь. Я нынче сама заеду к вам. Вот только закончу свои дела. Много хлопот, Сереженька. Ведь все одно к одному. Сначала страх и отчаяние, а теперь вот – радость, суета. Гости к нам едут, и какие гости! Гнедины! – И она с гордостью показала юноше голубой конверт с печатью и вензелем. – Надо же такому случиться, его нынче утром принесли, я даже и не вскрыла его поначалу, не до того было. Завтра прибудут. Надеюсь, Толенька уже поправится к тому времени.

О том, что будет на следующий день с гувернанткой ее дочери, Боровицкая не проронила ни слова.

Сергей вернулся домой и осторожно приоткрыл дверь в комнату, где лежала Розалия. Девушка, казалось, спала. Сергей хотел было притворить дверь, но половица под его ногой скрипнула, и Розалия открыла глаза.

– Сергей! Вы уже возвратились? А где же Анатоль? – воскликнула девушка.

– Он жив, жив, дорогая Розалия Марковна, не тревожьтесь.

– Где же он, почему не приехал? Он ранен? – В голосе ее прозвучали нотки тоски и боли.

– Да, он немного нездоров. Но не пугайтесь, ничего опасного. День, два – и он примчится за вами. Вот письмо.

Розалия прочитала письмо, и на глазах у нее навернулись слезы.

– Вы и ваша мать так добры ко мне! Вы – мои ангелы-хранители! Как это страшно и горько – чувствовать себя совсем одинокой и беспомощной на белом свете!

Из-за этих ее слов и самому Сергею захотелось плакать. И все же Анатоль мог бы подняться с постели!

Желтовские пили чай в маленькой гостиной. Розалия Марковна наконец заснула. Александра Матвеевна несколько раз заглядывала проведать бедняжку. Со стороны дороги послышался стук копыт, и к дачке Желтовских подъехала изящная двуколка, которой правила Полина Карповна. Желтовская поспешила навстречу. Женщины обнялись, и Боровицкую пригласили к чайному столу. Конечно же, разговору только и было, что о произошедших событиях, о героизме Сережи. О том, почему Анатоль и гувернантка оказались ночью у реки и как она могла упасть в воду, дамы старались не упоминать.

– Дорогая Александрина! – Полина Карповна нежно прикоснулась пальчиком к кружевному рукаву платья Желтовской. – Я понимаю, что присутствие госпожи Киреевой в ее нынешнем состоянии вас некоторым образом обременяет. Но, милая Александрина, прошу вас, пусть она немного побудет у вас, до окончательного выздоровления. Видите ли, именно сейчас забрать ее нет никакой возможности. Ведь завтра к нам прибывают Гнедины! Понимаете, Гнедины! Я, кажется, рассказывала вам о них?

– Гнедины? – переспросила Желтовская. – Сдается мне, что я знала раньше одного Гнедина. Но давно это было!

– И, несомненно, он был влюблен в вас? – не удержалась от некоторого ехидства Полина Карповна.

Ведь, судя по рассказам Александры Матвеевны, все мужчины, встречавшиеся ей на ее жизненном пути, были обречены вечно любить ее. Но она, увы, была верна своему ненаглядному Вацлаву, а потом – его памяти.

– Это знакомство состоялось у вас в Варшаве или еще в Петербурге? – продолжала любопытствовать Боровицкая.

– Не помню, да это уже и неважно, – уклонилась от продолжения этого разговора Желтовская. Но Полина Карповна отложила в своей памяти этот неизвестный для нее эпизод из жизни родственницы. – Так вы желаете, чтобы ваша гувернантка осталась у нас?

– Да, дорогая, я буду чрезвычайно вам благодарна! Разумеется, я возмещу вам все расходы, пришлю горничную для подмоги. Ну хотя бы на неделю оставьте ее у себя! Вы же понимаете, такие гости! И вдруг в доме окажется больной человек… неприглядная получится история. Нет, это ни к чему! Ведь самое важное в том, чтобы в доме был радостный, праздничный настрой. Мы столь многого ждем от этого визита!

– Чего же? – удивилась Желтовская.

– Ну как же! – всплеснула руками Боровицкая. – Ах, да! Я же не рассказала вам самое главное!

Она набрала в грудь воздуха и даже зажмурилась от удовольствия, предвкушая чудную беседу о таких приятных вещах.

– Представьте! – Полина Карповна многозначительно подняла палец и посмотрела на Сережу. – Два года тому назад все началось, два года! Мы были на Рождественском балу в Дворянском собрании. Именно там Анатолю и представили Таисию Гнедину. Она впервые стала выезжать в свет. Прелесть, ангел, цветок невинный! А какое приданое, а какие возможности у ее папаши, если он в ту пору был товарищем министра! – Боровицкая округлила глаза.

Сережа слушал ее с замирающим сердцем, в глубине его души рождалось дурное предчувствие. Его мать, помешивая ложечкой чай, с интересом слушала собеседницу.

– И надо же было такому случиться, что эта милая девушка – а она чуть старше моей Зины, – влюбилась в нашего сына, прямо там, на балу, с первого мига, с первого взгляда! Они обменивались визитами, писали друг другу письма. Тосенька даже не умела скрыть свои чувства, они переполняли ее ангельскую душу. Анатоль – а вы знаете моего сына – был очень галантен с девушкой, ведь она так юна, так неопытна! Бедняжка совсем потеряла голову из-за любви к моему сыну и прямо заявила родителям, что Анатоля ей послал сам Бог. Что только за него она и пойдет замуж, или вообще ни за кого! Конечно, родители испугались – она такая юная, и такие пылкие чувства… Они решили увезти ее, от греха подальше. И все это время милое дитя писала письма моему сыну, полные глубокого чувства!